Вода перестала быть мокрой и сырой. Сухими лохмотьями она разрывалась в клочья и шуршала. Всё прекратило быть собой. Внешний вид любого объекта не мог его объяснить, перестал предупреждать об ожидаемом содержании. Все настройки были сбиты в сторону неявного субъективного отношения. Три перестало означать что-то одно, теперь оно могло иметь любое значение. Десять состояло из пяти для одного и четырнадцати для другого. Два плюс два могло превратиться в ноль. Важным стало не то, что складывают или вычитают, а для кого это предназначено. Результат любого действия определялся тем, кто получит его, отличаясь для всех. Каждый мог иметь своё, получая неодинаковое двадцать три. Значение посылки зависело от её принимателя. Равенство и постоянство обратились в индивидуальную переносимость. Снег горел и мучительно обжигал, оставляя рваные пятна на закалённой поверхности. Каждый увидел во всём только себя. Мир почти получил свободу. Мир без воды и огня, в котором всё увидеть нельзя.

Схема экстентов распадалась на отдельные несвязные части, теряя единый смысл. Экстенты, опиравшиеся друг